Боязнь высоты

Страх падения часто ассоциируется с болезнью высоты; большинство людей испытывают это, стоя на краю скалы. Не имеет значения, что их ноги стоят на твердой почве и реальной опасности падения не существует; у них начинает кружиться голова, и они чувствуют, что могут потерять равновесие. Страх падения, должно быть, является исключительно человеческим переживанием, потому что все четвероногие животные в подобной ситуации ощущают устойчивость. У некоторых людей этот страх настолько силен, что езда в машине по мосту может вызвать подобную реакцию; несомненно, такой случай является патологией.
Существуют и другие люди, которые, казалось бы, напрочь лишены этого чувства. Я с удивлением и страхом наблюдал за верхолазами, легко передвигающимися по узкой балке высоко над шумным городом. Я не мог представить себя на их месте; мой страх был бы слишком большим, потому что долгое время я боялся высоты. Я вспомнил, как меня, ребенка восьми лет, поднял на плечи отец, чтобы я мог видеть парад, и какой я чувствовал при этом ужас. В то время я также испугался и "американских горок", когда отец захотел взять меня на них. Позднее я преодолел этот страх, катаясь на них целый день, когда работал в парке аттракционов. С годами мой страх высоты сильно уменьшился, что я отношу на счет работы с ногами, которую проделал, чтобы обрести заземленность и безопасность. Сейчас я могу работать на высокой лестнице или смотреть вниз с высоты, не ощущая сильного беспокойства.
Существуют две причины кажущейся безопасности людей, которые не обнаруживают страха падения. Некоторые из них, как американские индейцы, определенно уверены в своих ногах. Они были среди первых верхолазов, которых нанимали для производства высотных работ. Другие люди бессознательно отрицают свой страх. В книге "Предательство тела" ("Betrayal of the Body") я рассказывал о случае с шизоидным молодым человеком, у которого были сильно зажатые напряженные ноги, которые он слабо ощущал. Он страдал от тяжелой депрессии, сочетающейся с чувством, что у него "ничего не происходит" значительного и эмоционального. Однако у этого пациента не было страха падения.
"Билл был скалолазом, одним из лучших, как он говорил. Он совершил множество восхождений на крутые скалы без страха и сомнения. Он не боялся высоты или падения. Он не боялся, потому что в одной части своей личности не волновался, упадет ли. Он рассказывал о случае, который произошел с ним, когда он один карабкался наверх и потерял опору на скале. Несколько мгновений, когда он висел, держась руками за узкий выступ, пока не нащупал ногами опору, его разум был отключен. Он удивлялся: "Как это выглядело бы, если бы я упал?" Он не чувствовал паники" /8/.
Билл не почувствовал страха, потому что все его чувства были отключены, и по этой причине в его жизни не происходило ничего эмоционального. Но в то же время он был готов на все, чтобы разбить или взломать силой эту ледяную холодность, окутывающую его как кокон. Он хотел, чтобы что-то дошло до его сердца, но первым должен был лопнуть кокон. Билл испытывал искушение: ему хотелось дотронуться до электрических проводов с высоким напряжением и встать перед мчащейся машиной. Он говорил, что ему хотелось бы спрыгнуть со скалы, если бы он мог сделать это безопасно. Он хотел упасть так, чтобы его панцирь разбился, как у Хампти Дампти*, но он боялся, что это будет означать конец ему самому.

* Герой детских стишков, - прим.
Билл был скалолазом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Казалось, у него было только два выбора: держаться или отпустить, освободить руки. Освобождение для него означало падение к смерти, к чему Билл не был готов, но пока он держался, он находился в подвешенном состоянии, и ничего не происходило.
Недавно я смотрел молодую женщину, которая рассказала мне, что, когда она была девочкой, у нее абсолютно не было страха падения, но позднее он возник, как настоящий ужас. У нее были навязчивые фантазии падения. Это развитие совпало с переменой в ее жизни. Она расторгла неудачный брак и много работала, чтобы встать на ноги как в жизни, так и в терапии. Она не могла понять, почему стала бояться упасть, и спрашивала меня об этом. Я объяснил ей, что она начала "освобождение", что она уже больше не была зависимой и таким образом ее подавленный страх падения так драматично вышел на поверхность.
Страх падения является переходной стадией между состоянием подвешенности и твердым стоянием на земле. В последнем случае страха падения нет; в первом он отрицается иллюзией. Если мы допустим это предположение, то каждый пациент, который перестанет держаться за свои иллюзии и попытается спуститься вниз на землю, будет переживать какой-то страх падения. То же самое справедливо для страха удушья, который возникает только тогда, когда побуждение достичь чего-то задушивается или отступает назад. До тех пор, пока это побуждение может выражаться внутри границ, предписываемых структурой характера, страх не ощущается. Нарушение этих границ ведет к возникновению беспокойства.
В общем обсуждении тревоги и страха в главе IV я замечал, что абсолютная степень страха в человеке была эквивалентна степени страха удушения. Это значит, что человек, который испытывает страх удушения, будет иметь равное количество страха падения и наоборот. Это следует из концепции, что поток возбуждения во все периферические точки или органы тела приблизительно одинаков.
В нашем исследовании различных структур характера мы видели, что каждому типу характера соответствует определенный вид страха падения, хотя мы не использовали там этот термин. Структура шизоидного характера была представлена тем, что надо держаться вместе из-за страха, что оторваться означает распасться на куски. Если термин "распасться на куски" взять буквально, то это значит, что для человека с шизоидным характером процесс падения мог бы привести к его разделению на части, разрушению целостности личности. Поэтому мы полагаем, что в этой структуре характера будет присутствовать интенсивный страх падения. Это тот случай, когда беспокойство выходит на поверхность, как это происходит случайно во снах.
Один шизоидный пациент рассказывал мне: "Обычно мне снилось падение, одно было особенно скверным. Мне снилось, что в том месте, где я стоял, пол уходил из-под ног. Я менял место, и там происходило то же самое. Я карабкался по ступенькам, но они также ломались. Я решил пойти к моему отцу, чтобы он удержал меня, потому что я знал, что он не может упасть. Все было неопределенно. Было лучше, чем в одиночестве, но не безопасно. Это меня очень пугало".
Мы легко можем понять, почему этот сон был таким пугающим. Люди переживают подобный ужас при землетрясениях, когда земля под ногами теряет устойчивость. Чувство, что под ногами нет твердой почвы, подрывает нашу способность разобраться в окружающем мире. Ощущения человека "распределены неравномерно", и до тех пор, пока он не прошел какую-нибудь серьезную подготовку для подобного случая, он напуган. Чувства в смятении, и вся целостность личности временно находится под угрозой.
Для других типов характера страх падения также взаимосвязан с их структурами. Для орального характера страх падения несет с собой беспокойство, что он будет одинок из-за того, что отстанет от всех или уступит. Если ноги подведут его, то он будет похож на маленького ребенка, который вдруг сел, когда ноги перестали держать его, и обнаружил, что родители ушли и его некому поднять.
В психопатическом характере страх падения является страхом неудачи. Пока этот человек находится на ногах, он на вершине мира. Падение означает поражение, которое делает его открытым для использования.
Для мазохистского характера падение означает выпадение основания. Это может означать конец его мира или его отношений. Это также является анальным элементом в его позиции. Если он позволит дну выпасть (процесс дефекации), то все испортит, что будет концом его роли хорошего маленького мальчика.
Для ригидного характера падение означает потерю гордости. Он упадет лицом вниз, и его эго может быть уничтожено. Если чья-то личность прочно связана с ощущениями независимости и свободы, то не существует слабого беспокойства. Так, для каждого пациента падение представляет собой капитуляцию или отказ от сдерживающего паттерна, т. е. его защитной позиции. Но так как позиция развивалась как механизм выживания и для обеспечения какого-то контакта, какой-то степени независимости и свободы, то отказ от нее вызовет весь страх, который первоначально сделал необходимым ее развитие. Можно попросить пациента рискнуть сделать это, потому что его ситуация во взрослом состоянии отличается от ситуации детства. Говоря реально, шизоидный индивидуум не распадется на куски, если позволит себе это, и не будет уничтоженным, если будет отстаивать права. Если мы как терапевты сможем помочь ему преодолеть беспокойство переходной стадии, то он обнаружит, что земля под его ногами твердая и он может стоять на ней. Одна из процедур, которую я использую для достижения такого завершения, - это упражнение в падениию.
(Лоуэн Александр
"Терапия, которая работает с телом. Биоэнергетика

 

Причины страха падения.


Ранее я предположил, что люди, должно быть, единственные из всех животных испытывают страх падения. Конечно, все животные подвластны страху, когда падают. Я видел, как пугался мой попугай, когда терял равновесие на своей жердочке во время сна. Он внезапно просыпался, мгновение делал что-то возбужденно, а затем восстанавливал свое положение. Человеческие существа, однако, подвластны страху падения, даже когда стоят на твердой почве. Вероятно, это может быть прослежено через всю нашу эволюцию, начиная со времени, когда наши предки жили на деревьях, как обезьяны.
Кажется, достаточно хорошо установлено антропологически, что человеческий предок был лесным обитателем, прежде чем отважился переселиться на равнину в поисках пищи. В своей книге "Появление человека" ("The Emergence of Man") Джон Пфейффер описывает, что значило жить на деревьях: "Еще более важно, что жизнь на деревьях приводит к удивительной особенности, ранее не существовавшей и постоянной, - психологической небезопасности или неуверенности" /18/. Небезопасность относится к опасности падения. А падения были частыми. Пфейффер указывает на то, что изучение гиббонов - приматов, живущих на деревьях, - показало, что у одного из четырех взрослых особей была сломана хотя бы одна кость. Но в жизни на деревьях были преимущества. Там было вполне достаточно еды, там была относительная безопасность от хищников, и это способствовало развитию руки для держания и обращения с чем-либо.
Опасность падения сильно снизилась благодаря возможности держаться за ветку или сук дерева. Обезьяньи детеныши обвивались вокруг тела матери руками и ногами и держались за нее, когда она двигалась по деревьям. Она также поддерживала их рукой, когда та была свободна. Поэтому для маленькой обезьянки потеря контакта с телом матери вызывала немедленную перспективу падения и повреждения или смерть. Грызуны, такие как белки, которые также живут на деревьях, поднимают своих малышей в гнезда в дыре дерева, где они находятся в безопасности, даже когда их мать отсутствует. Но обезьяны носят своих детенышей с собой, и те находятся в безопасности, только когда держатся за тело матери.
У новорожденного человеческого младенца инстинкт хватать и висеть, держась рукой, присутствует с рождения и происходит из филогенетического прошлого. В подвешенном состоянии при помощи захвата руками некоторые младенцы могут выдержать свою массу тела. Но это только рудиментарная способность, и человеческие младенцы нуждаются в поддерживании, чтобы чувствовать себя в безопасности. Если эту поддержку внезапно убрать, что мгновенно сделает падение возможным, то у младенца появятся испуг и страх. Только два других обстоятельства представляются угрожающими для новорожденного младенца: невозможность дышать вызывает страх удушения и внезапный громкий голос вызывает то, что известно как реакция испуга.
Филогенетическое прошлое человека, отраженное в человеческом младенце потребностью поддержки для ощущения безопасности, является предполагаемой причиной страха падения. Реальной причиной является отсутствие достаточной поддержки и физического контакта с матерью.
В 1945 г. В. Райх опубликовал наблюдение за страхом падения у трехнедельного младенца. Оно было включено в его изучение страха падения у онкологических пациентов, у которых этот страх очень силен и глубоко структурирован. Эта статья произвела на меня очень сильное впечатление, хотя прошло двадцать пять лет, прежде чем я смог подойти к ней в своей собственной работе.
Относительно младенца Райх пишет:
В конце третьей недели у него появился сильный страх падения. Это случилось, когда его вынули из ванночки и положили спиной на стол. Сразу не было ясно, то ли то, что его положили слишком быстрым движением, то ли охлаждение его кожи вызвало страх падения. Во всяком случае, ребенок начал отчаянно плакать, отводя назад свои руки, как бы получая опору, пытался поднять голову, в глазах у него стоял сильный страх, и он никак не мог успокоиться. Пришлось снова взять его на руки. При следующей попытке положить его страх падения появился снова с такой же интенсивностью. Он успокоился только тогда, когда его снова взяли на руки /19/.
После этого происшествия Райх отметил, что правое плечо ребенка было отведено назад. "Во время приступа страха он отвел назад оба плеча, как будто получал поддержку". Казалось, это положение сохранялось и при отсутствии страха /19/.
Для Райха было очевидно, что ребенок не осознавал страх падения. Приступ беспокойства может быть объяснен только удалением заряда с периферии тела и вместе с этим потерей чувства равновесия. Ребенок как бы находился в легком состоянии шока, которое Райх назвал аноргонией. В состоянии шока кровь и заряд не поступают на периферию тела, человек теряет чувство равновесия, и ему кажется, что он может упасть или уже падает. Подобные реакции происходят при шоке в любом живом организме. Пока длится состояние шока, будет трудно подняться на ноги и противостоять силе притяжения. Райху было интересно узнать, почему ребенок испытал состояние, похожее на шок.
Райх знал, что между младенцем и матерью не было достаточного контакта. Ребенка брали на руки по его требованию, и этот контакт с матерью приносил ему удовольствие и удовлетворение. Когда ребенок не был на руках, он лежал в кроватке или коляске около матери, пока она работала на пишущей машинке. Райх считал, что потребность ребенка в физическом контакте не была удовлетворена. Его недостаточно держали на руках. Перед приступом у ребенка была особенно сильная реакция на кормление, которую Райх назвал оргазмом рта, выражающемся в дрожании и зажатии рта и лица. По словам Райха, это еще сильнее увеличило потребность в контакте. Когда контакта не произошло и младенца положили обратно в кроватку, то это перешло в состояние сжатия.
Чтобы преодолеть страх падения у этого ребенка, Райх использовал три подхода: 1). Ребенка следует взять на руки, когда он плачет. Это помогает. Я считаю, что лучше держать ребенка на руках более часто, как это делали древние женщины, и использовать при этом специальный лиф - холтер. 2). Плечи следует мягко свести вперед из их фиксированного положения сзади, чтобы предотвратить развитие любого характерологического панциря. Райх делал это в игровой манере около двух месяцев. 3). Необходимо было действительно "дать ребенку упасть", чтобы приучить его к ощущению падения. Это также прошло успешно. Это тоже было сделано очень мягко и в игровой манере.
Почему беспокойство присутствует в некоторых людях на протяжении всей жизни? Ответ заключается в том, что родители не распознают проблему и таким образом не делают ничего, чтобы изменить ситуацию. Потребность ребенка находиться на руках нельзя игнорировать. Импульс, направленный на достижение контакта, сохраняется, но он связан с возрастающей боязнью того, что нет оснований рассчитывать на ответное чувство, с отсутствием уверенности в собственной необходимости и, наконец, с отсутствием почвы, чтобы стоять.
Райх изучал случай с другим младенцем, чье развитие было прослежено в Оргонном Центре Исследования Детей /20/. Этот ребенок после двух благоприятных недель на третьей неделе заболел бронхитом. Его грудь стала чувствительной, дыхание тяжелым и ребенок казался беспокойным, капризным и несчастным. Исследование выявило некоторое нарушение в эмоциональном контакте между матерью и ребенком. Казалось, мать чувствовала себя виноватой по поводу того, что она не является "здоровой" матерью и не соответствует всем имеющимся ожиданиям. Она возмущалась по поводу затраченных времени и энергии, которые она отдавала ребенку, и была застигнута врасплох и чрезмерно обременена его требованиями. Младенец реагировал на тревожность и страх своей матери тем, что сам стал беспокойным.
Отчет об этом случае интересен по нескольким причинам. Во-первых, Райх наблюдал, что область диафрагмы, "кажется, реагирует первой и наиболее сильно на эмоциональный биоэнергетический дискомфорт". По Райху, другие блоки будут распространяться в обоих направлениях от этой области. Напряжение в диафрагме тесно связано со страхом падения, потому что оно уменьшает поток возбуждения к нижней части тела. Во-вторых, очевидно, что хороший контакт включает в себя больше, чем просто держание на руках или прикосновение. Качество держания или прикосновения также важно. Для того чтобы ребенку была польза от контакта, тело матери должно быть теплым, спокойным и полным жизни. Любое напряжение в ее теле передается ребенку. В-третьих, Райх описал то, что, по моему мнению, является существенным элементом в отношениях между матерью и ребенком: позволить матери просто любить своего младенца, а контакт разовьется спонтанно. Страх падения и нарушение дыхания являются двумя аспектами одного процесса. В предыдущей главе Джим описывал ощущения падения, "когда схватывает живот и вы не можете дышать". Страх падения, по Райху, "связан с быстрыми сокращениями жизненных органов и на самом деле вызывается этим. Так же как настоящее падение является причиной биологического сокращения, так и сокращение, наоборот, является причиной ощущения падения" /21/. Отток энергии от ног и ступней вызывает потерю контакта с землей, что похоже на ощущение того, когда земля уходит у человека из-под ног.

(Лоуэн Александр
"Терапия, которая работает с телом. Биоэнергетика")

 

Влюбленность.


Существование страха падения приводит не только к боязни высоты, но также к боязни любой ситуации, которая может пробудить ощущение падения в теле. Наш язык определяет две таких ситуации: впасть в сон и впасть в любовь (влюбиться). Но мы можем спросить, являются ли эти выражения только литературными? Чем переход из состояния бодрствования в сон похож на падение? Если на телесном уровне существует параллель между этими процессами, то мы можем понять, почему так много людей испытывают трудности с засыпанием и им требуется успокоительное средство, чтобы снять беспокойство и облегчить переход от сознательного к бессознательному.
Этот переход длительное время рассматривался как движение вниз. Действительно, если человек засыпает в положении стоя, то он упадет, как теряют сознание и падают в обморок. Но очень немногие из нас спали стоя. Мы делаем это лежа, и в этом случае не происходит смещения тела в пространстве. Поэтому ощущение падения должно возникать от внутреннего движения, происходящего во время перехода ко сну.
Ключом к разгадке является выражение "погрузиться в сон", и действительно, человек ощущает "погружение" в процессе отхода ко сну. Оно начинается с ощущения дремоты. Тело неожиданно становится тяжелым. Человек испытывает тяжесть в веках, голове и конечностях. Для дремлющего человека требуется усилие, чтобы держать глаза открытыми или голову поднятой. Если он начинает клевать носом, его голова падает. Возникает такое чувство, что конечности не могут поддерживать тело. Погружение в сон похоже на оседание в землю. У человека появляется сильное желание лечь.
Иногда сон приходит быстро. В один момент человек еще бодрствует, а в другой он уже находится без сознания. Иногда сон наступает постепенно, и человек может ощущать постепенную потерю ощущений в частях тела. Я заметил, что, когда я ложусь спать около моей жены и кладу руку на ее тело, то сначала я теряю осознание ее тела, а затем своей собственной руки. Однако, если я слишком много обращаю внимания на свои ощущения, то снова просыпаюсь. Внимание является функцией сознания и увеличивает его. Обычно для меня это очень короткий промежуточный эпизод, и прежде чем я разбираюсь в этом, я засыпаю. Конечно, человек не может сознавать этого, потому что функция сознания гасится сном.
При засыпании происходит отток возбуждения и энергии с поверхности тела и с поверхности мозга. Похожий отток энергии происходит в процессе падения и, таким образом, эти две ситуации энергетически похожи. Конечно, в действительности они отличаются тем, что в одной человек рискует причинить себе боль при падении на землю, в то время как засыпание в кровати - безопасный процесс. Тем не менее страх, ассоциированный с падением, может быть присущ только в момент отхода ко сну из-за общего динамического механизма. Отсюда вытекает способность человека подчиняться контролю эго, потому что это вызывается оттоком энергии от поверхности мозга и тела. Когда контроль эго отождествляется с выживанием, как у людей, которые действуют, преимущественно напрягая волю, то падение такого контроля бессознательно защищается, и ситуации, требующие его, вызывают сильный страх.
Невротический страх возникает в результате внутреннего конфликта между энергетическим движением в теле и бессознательным контролем, или блоком, установленным, чтобы ограничить или остановить это движение. В результате появляется хроническое мышечное напряжение, локализованное в основном в поперечно-полосатой мускулатуре, которая в обычном состоянии контролируется эго. Сознательный эго-контроль теряется, когда напряжение в мышцах становится хроническим. Это не означает, что контроль капитулировал, просто он сам по себе стал неосознанным. Бессознательный контроль эго похож на надзирателя, над которым эго потеряло власть. Он функционирует как независимое существо в личности и забирает власть прямо пропорционально количеству хронического напряжения в теле. Зарядка, разрядка, течение и движение являются жизнью тела, которую этот охранник должен сдерживать и ограничивать в интересах выживания. Что-то хочет выйти наружу и течь, но охранник говорит: "Нет, это слишком опасно". Подобным образом нас сдерживали, когда мы были маленькими детьми, пригрожая или наказывая за то, что мы слишком шумели, были слишком активны, слишком оживлены.
Мы все знаем, что падение менее опасно, если человек "перестает держать себя" или оставляет любые попытки контроля эго. В действительности, если человек с тревогой пытается контролировать свое падение, он может обнаружить, что, возможно, сломает кость, прежде чем ударится о землю. Перелом может быть вызван внезапным мышечным сжатием. Дети, чей контроль эго очень слаб, и пьяные, у которых он подорван, обычно падают без больших повреждений. Секрет падения заключается в том, что нужно следовать за падением, позволяя потокам свободно течь внутри тела, и не бояться ощущений. По этой причине некоторые спортсмены, такие как футболисты, учатся падать, чтобы избежать серьезных травм.
Не все невротики боятся падения. Ранее я упоминал, что если чувства заблокированы, то человек не будет испытывать страха. Это было справедливо для Билла, скалолаза. Такое ощущение, что это пугает. Если человек может остановить поток возбуждения или предотвратить его восприятие, страх уходит. Это помогает объяснить, почему не у всех невротиков имеются трудности с засыпанием. Засыпание вызывает беспокойство или пугает только тогда, когда человек чувствует отток энергии с поверхности тела. Если нет ощущений, связанных с переходом от сознательного состояния к состоянию сна, то страх не возникнет.
Само по себе ощущение не является пугающим; его можно переживать как удовольствие. Но если оно пугает, то это потому, что отток энергии с поверхности тела и в результате этого постепенное исчезание сознания сравнимо со смертью. Аналогичный отток происходит при умирании, за исключением того, что позднее он не пойдет в обратную сторону. Если человек осознает на каком-то уровне связь между засыпанием и умиранием, то будет невозможно отказаться от контроля эго над естественным процессом.
В книге "Предательство тела" я рассказывал о случае с молодой женщиной, которая испытывала подобный страх. Она описывала сон, в котором говорила: "Я ясно переживала реальность смерти. Это значит быть опущенным в землю и находиться там до тех пор, пока не наступит разложение".
Затем она добавила: "Я ощутила, что это произойдет со мной, как происходит с каждым. Будучи девочкой, я не могла заснуть из-за страха, что умру во сне и проснусь в гробу. Это будет как ловушка, откуда нет выхода" /8/.
Это высказывание содержит странное противоречие. Если человек умирает во сне, то он не просыпается в гробу. Она боится умереть, но также боится быть пойманной в западню, которая приравнивается к умиранию, потому что жизнь есть движение. Умереть означает быть пойманной в капкан и не иметь возможности двигаться, а быть пойманной в капкан также означает смерть. Для этой пациентки сознание больше, чем осознавание; это повышенная настороженность относительно возможности быть пойманной в ловушку. Засыпание приводит к потере этой настороженности и, таким образом, возникает опасность быть пойманной или умереть.
Далее при интерпретации ее замечания я сравнил гроб с ее телом. Обычно когда человек просыпается, первое, что он осознает, это его тело. Сознание возвращается в том порядке, в котором оно уходило: сперва тело, затем внешний мир. Поэтому многое зависит от того, как человек воспринимает свое тело. Если оно бесчувственное, то оно ощущается как гроб, в котором заключена душа. Оно также будет предметом гниения и разложения, что происходит только с мертвыми телами. Для живого тела, в котором человек чувствует движение жизни, пробуждение приносит такое же удовольствие, как засыпание для уставшего тела.
Когда человек отходит ко сну, с телом происходит нечто очень приятное. Оно отбрасывает заботы дня и удаляется из мира в состояние совершенного покоя и тишины. Перемена при переходе от бодрствования ко сну наиболее заметна в дыхании человека. По изменению качества и ритма его дыхания мы часто можем сказать, когда засыпает человек, лежащий рядом с нами. Дыхание становится более глубоким и более слышным, его ритм замедляется, становится более ровным. Эти изменения являются результатом освобождения диафрагмы от напряжения, в котором она находится в дневное время. Человек погружается в сон, чтобы понизить энергию, сосредоточенную в организме. Подобное освобождение диафрагмы происходит, когда мы влюбляемся или испытываем оргазм.
В древней философии тело было разделено на две части диафрагмой: этой куполообразной мышцей, имеющей сходство с очертанием земли. Часть тела выше диафрагмы относилась к сознательному и ко дню (область света). Часть тела ниже принадлежала бессознательному и ночи (область темноты). Сознание приравнивалось к солнцу. Восход солнца над горизонтом земли, который приносил свет дня, соответствовал пробуждению возбуждения внутри тела от центра живота к центру груди и к голове. В результате течения чувств вверх пробуждалось сознание. Обратный процесс происходил во сне. Заход солнца или его погружение в океан, как древние люди рассматривали закат, соответствовал потоку возбуждения в область ниже диафрагмы.
Живот является символическим эквивалентом земли и моря, которые считаются областью тьмы. Но из этих областей, как и из живота, появляется жизнь. Они являются жилищем таинственных сил. принимающих участие в процессах жизни и смерти. Они также являются местом обитания духов темноты, которые живут в более низких областях. Когда эти примитивные представления связывались с христианской моралью, низкие области были отданы дьяволу: повелителю темноты. Он соблазнял людей до падения с помощью сексуального искушения. Дьявол живет в глубине земли, а также в глубине живота, где горит сексуальный огонь. Предавание этой страсти может привести к оргазму, при котором сознание затуманивается и эго растворяется, явление, которое называется "смертью эго". Вода также ассоциируется с сексом, возможно, из-за того факта, что жизнь началась в море. Страх утонуть, который многие пациенты связывают со страхом упасть, может быть родственным страху отдаться сексуальным чувствам.
Мы идеализировали любовь настолько, что проглядели ее близкие и интимные отношения с сексом, особенно с эротическими и чувственными аспектами секса. Я определил любовь как предвкушение удовольствия /6/, но существует в отдельности сексуальное удовольствие, которое соблазняет человека влюбляться. Психологически оно включает в себя капитуляцию эго перед объектом любви. Но капитуляция эго включает нисходящий поток возбуждения в глубину живота и таз. Этот нисходящий поток вызывает восхитительные растекающиеся и тающие ощущения. Человек буквально тает от любви. Подобные любовные ощущения возникают, когда сексуальное возбуждение очень сильно и не ограничено генитальной зоной. Они предшествуют каждой полной сексуальной разрядке.
Удивительно, но акт падения вызывает подъем подобных ощущений; поэтому дети находят такое удовольствие в качании на качелях. Когда качели падают вниз, это вызывает восхитительные потоки ощущений, пробегающих по всему телу. Некоторые из нас, возможно, помнят эти приятные чувства. Их также можно переживать при катании на американских горках, и я уверен, что это является причиной, по которой это катание так популярно. Многие виды деятельности, такие как ныряние, прыжки на батуте и другие, включающие в себя падение, приносят подобное удовольствие.
Ключом к этому феномену является освобождение диафрагмы, которое позволяет сильному возбуждению протекать в нижнюю часть тела. Это становится ясно, когда мы понимаем, что сдерживание дыхания при этих видах деятельности вызывает страх и разрушает удовольствие. Подобное происходит и в сексе. Если человек боится сделать шаг к падению и сдерживает дыхание, тающие ощущения не появляются и кульминационный момент приносит только частичное удовлетворение.
Может показаться, что выражение "впасть в любовь" (влюбляться) содержит противоречие, потому что чувство влюбленности - это высокое чувство. Как можно упасть в высоту? Но падение - это единственный способ достичь высокого состояния биологического возбуждения. Прыгун на батуте падает, перед тем как взмывает вверх; он вжимается в батут, чтобы оттолкнуться для полета. Подъем, в свою очередь, дает возможность произойти другому падению, который затем приводит к следующему подъему. Если оргазм является большим падением, то максимум, который человек ощущает после чрезвычайно удовлетворяющего полового акта, является естественным восстановлением из разрядки. В любви мы ходим по облакам, но это только потому, что ранее мы позволили себе упасть.
Чтобы понять, почему падение имеет такой сильный эффект, нам нужно подумать о жизни как о движении. Отсутствие движения есть смерть. Но это движение не является в самой своей основе горизонтальным перемещением в пространстве, где мы проводим много времени. Существуют пульсирующие подъем и спад возбуждения в организме, выражающиеся в скачках и прыжках, стоянии и лежании, даже в стремлении к большим высотам, но при всех обстоятельствах нуждающиеся в возвращении на твердую почву, на землю, к реальности нашего земного существования. Такое большое количество нашей энергии отдается попыткам подняться выше и достичь больше, что часто мы обнаруживаем, как трудно спуститься вниз. Мы чувствуем себя подвешенными и боимся упасть. Так как мы постоянно боимся упасть, то постоянно стремимся подняться выше, как будто этот путь более безопасен. Дети, у которых развивается страх падения в раннем детстве, обязательно станут взрослыми, чьей целью в жизни будет подниматься выше и выше. Если человек в своем воображении заходит так далеко, что достигает луны, то появляется опасность безумия - пустоты, холодности, изоляции. Выход за пределы атмосферы земли вызывает у человека состояние эйфории. Благотворное действие гравитации, когда земля притягивает наши тела, исчезает, и человек легко может потерять ориентацию. Сон и секс близко связаны, потому что самый хороший сон следует за хорошим сексом. В то же время всем известно, что секс является лучшим противоядием против беспокойства. Но чтобы секс имел такой эффект, человек должен быть способен отдаваться сексуальным чувствам. К сожалению, страх падения присоединяется к сексу и ограничивает его природное функционирование как основного пути для разрядки напряжения и возбуждения. Мы можем спокойно выполнять половой акт, но он осуществляется на горизонтальном уровне, энергетически говоря, и здесь не существует ни падения, которое освобождает, ни подъема, который оживляет. Мы обязаны помочь нашим пациентам преодолеть страх падения, если они хотят полноценно наслаждаться сексом и сном и подниматься из обоих состояний обновленными и свежими.

(Лоуэн Александр
"Терапия, которая работает с телом. Биоэнергетика")

 

книги часто бывают толстыми... особенно умные=))))