ОВЕН. Она была яркая женщина. Ей было 15 лет, но назвать ее девушкой ни у кого бы не повернулся язык. Хотелось, назвать именно так - "яркой женщиной". Она была страстной, влюбчивой и даже немного навязчивой в чувствах. Никогда она не стала бы ждать от того, кто ей нравился, долгих предисловий, ухаживаний, красивых жестов. Все было проще: в один прекрасный вечер она брала своего героя под руку, и они шли (а еще лучше - катили) в далекую даль. Может быть, там был клуб, может быть, ресторан, а может быть, и вовсе ничего не было. Это не важно. Было Приключение. И после этого он понимал (если не дурак, конечно), что у него есть девушка и эта девушка - она. Разговорчивых мужчин она не любила. Мужчины были у нее большими, сильными и неразговорчивыми. С разговорчивыми она разговаривала, а любила других. Герой ее романа всегда бывал щедрым, галантным, но без лишнего глянца. Да и зачем ему глянец? Это же не модный журнал, набитый рекламой. И всегда у нее было "любимых" по нескольку: она была сильной натурой и не любила зависеть от кого-то, а так было проще - не этот, так тот... Потом был один, Тот, Который Мог Бы Стать Единственным. Только он забрал чьи-то деньги и грамотно "слился". Она за него была рада. А потом опять было несколько. И был день рождения - 28 лет. С мамой, бабушкой и подругами. А потом... Потом пока еще ничего не было. ТЕЛЕЦ. Она умела очаровывать. Очарование было ее сутью, характером, стилем. В ком-то главное - ответственность, в ком-то - сила, в ком-то - мудрость, а в ней было очарование. Она дарила радость. Где бы она ни появилась, сразу же становилось уютно, тепло и легко, как дома. Ею часто восхищались, говорили ей красивые слова, признавались в любви, заигрывали. Впрочем, никто не пытался назвать ее своей. Это казалось таким же странным, как назвать своим погожий весенний денек или, упаси бог, цветок, привольно выросший в поле: вот он совсем рядом, без тайн, без загадок и недоступности, но какой же он твой - он просто есть... А потом ей надоело быть одной, и тогда пришел он. Он никогда не говорил слов восхищения и не заигрывал. Он просто сразу же протянул ей руку и взял ее в свою жизнь, а она просто вошла в нее, как будто бы знала (а может, и знала взаправду), что это ее жизнь и ее мир. Его родные стали ее родными, его заботы стали ее заботами, его радости стали ее радостями, и не было для них ничего прекраснее этого. А потом родились дети. Потом они выросли. Потом... Все несчастные семьи несчастливы по-своему, все счастливые счастливы одинаково. Они жили долго и счастливо, пока наконец он не умер. А она... Нет, она не стала скорбной вдовой из тех, что проводят остатки дней своих в терпении и печали. Она осталась собой, и звонкий смех ее звучал так же, как и раньше, и было тепло, легко и уютно, когда рядом была она... И когда однажды, помыв пол, прибрав в доме и немного принарядившись, она ушла, за ней не осталось долгов. Только облако скрыло Солнце. Но ненадолго. БЛИЗНЕЦЫ. С ней всегда было легко. Как бывает легко, когда не нужно лишних слов, оправданий и фраз. Она делилась своей любовью, как делятся с другом пирожным, конфетами, ручками, книгами - вообще всем, что есть. Ты - мне, я - тебе, кто считает... И принимала любовь она также легко - не так, как другие, те, кто боится разбить это чувство, будто хрупкий елочный шарик, или сломать неловким движением, будто крылья севшего на руку мотылька. Да что говорить - неловких движений она и не делала. В этом ей можно было доверять. Вообще, она была удобным попутчиком. Тем более что ей всегда было с кем-то по пути. Да только вот путь рано или поздно заканчивался: каждый ее спутник приходил к своей цели, сбрасывал с усталых плеч тюки, допивал последний глоток из походной фляжки и принимался жить и работать - строить дом, растить семью, делать дело, а это серьезно. До друзей ли тут, до попутчиков ли... Но она не обижалась. Она была хорошим другом. Находился новый спутник, и она снова была готова делить с ним путь, любовь и конфеты. У нее было много друзей. Только они всегда были далеко, потому что она была в пути. А потом... Потом она, может быть, встретила того, кто знал: не важно, куда идти и зачем, если идти вместе. А может, и нет. РАК. На их холстах сияли многоцветнием травы и цвели невиданные цветы. А знакомые люди смотрели с их картин незнакомыми лицами - вроде бы и такими, как в жизни, но словно бы озаренными особенным, добрым, светом. Они любили создавать красоту и любили друг друга. Вдвоем создавать красоту им было веселей. Их свело призвание... Впрочем, они почти никогда не работали сообща. Шутили, делились идеями, любовались творением рук друг друга, но не вмешивались: у каждого волшебника свое волшебство... Пришло время, и у них родилась дочь. Потом дочь подросла, и мать стала учить ее красоте. А вместе с ней и других детей. Она редко показывала, что и как надо делать. Все больше сидела в стороне, занималась своим волшебством и рассказывала обо всем на свете, а дети смотрели, слушали и тоже становились чуть-чуть волшебниками, начинали создавать красоту... Потом дочь стала взрослой, нашла свой путь в жизни, а она, как и прежде, сидела вечерами в своей мастерской и за неспешной беседой учила детей красоте... Бывало, расскажет что-нибудь о жизни, о том, как непросто им было с любимым, когда они были молодые: ни дома, ни денег, да еще ребенок, а кто-нибудь да и спросит, как же вы, дескать, все смогли? "Так ведь любовь",- улыбалась она... Вот так сидят, беседуют, а тут вернется из поездки ее любимый. Заглянет, скажет с порога что-нибудь шутливое - высокий, широкоплечий. Она ответит с подколом, а сама смотрит на ребят с гордостью: вот какой у меня муж!.. Но однажды он не вернулся. Отказало сердце... Погасло сияние на холстах, черными дырами стали окна дома... Волшебство оборвалось. Она не могла без него. А без нее не могли те, кому дарила она красоту и учила своему мастерству... Прошло время, и она приняла их любовь, и подарила им свою. Вернулась к ним И снова засияли краски, ожил свет в окнах, и волшебство вернулось... ЛЕВ. Могла ли она не любить?.. Она любила потому, что жила, и жила потому, что любила. Разве солнце может не светить, цветы - не цвести, реки - не течь?! Вот так и она не могла не любить. Ей нравилось идти по Невскому в компании друзей и сказать - просто так, от избытка чувств: "Это мой город... Я люблю этот город!" Ей нравилось сидеть на кухне и говорить подруге: "Ну правда, ведь он хороший? Это МОЙ парень. Я люблю его". А еще ей нравилось нравиться. Нравилось быть любимой. Она стыдилась признаться в этом даже себе, но тех, кто ее не любил, она почему-то тоже не могла полюбить. А любовь была ее жизнью, и те, кто ее не любил, вроде бы и не жили рядом. Вроде бы их и не было. Зато всё, что она любила, было частью ее жизни, принадлежало ей. Это были ее парень, ее город, ее подруга, ее родные и ее мечты... Но однажды появился он - не лучше и не хуже иных, просто немного другой. Возможно, ей стало интересно, а может быть, странно, и она полюбила его, взяла в свою жизнь. А он полюбил ее, но... не стал ЕЕ парнем. Нет, конечно, она так его и звала, да только вот он был ничьим. Он был сам по себе. И он не вошел в ее жизнь, а только зашел, посидел, улыбнулся, поцеловал и ушел, оставив открытой дверь... Не насовсем, а так - "по делам". И все же он был ничьим, значит, не любил? Так спрашивала себя она и не могла ответить на эти вопросы... А он приходил и уходил и никогда не закрывал дверь - так часто, что она даже привыкла жить нараспашку. И тогда она, может быть, поняла, что у любви не бывает закрытых дверей, а он, может быть, стал ее парнем. ДЕВА. Точеный профиль ее лица строг и красив, как гранит, о который бьется волна. Карие глаза смотрят открыто и твердо, а низковатый тихий голос никогда не звучит понапрасну. Она не произносит лишних слов. А еще не терпит стоять на месте. Ее жизнь - бесконечный путь. И если ее посещает грусть, если душа начинает кричать о боли, она лишь сильнее сжимает губы, тщательнее красит лицо и ускоряет шаг... Это так просто - забыть о том, что было, "сделать лицо" и идти. Но когда наступает ночь, чтобы разбудить былое, снять маски и спрятать дорогу, она остается в пустой комнате, полной света Луны и теней. С какой нежностью она смотрит тогда в окно, с какой надеждой обращает свой взгляд туда, где этот мир лежит как на ладони, и просит его о снисхождении и любви... Как поет ее сердце. Как прекрасна она тогда. Смотрела ли она и на него так же? Смотрела. Однажды, когда он спал, и потом в тот раз, когда он ушел навсегдf ВЕСЫ. Это была кокетка. Нет, не подумайте ничего плохого - не из тех вертлявых пустоголовых дурочек, которые только и могут, что складывать губки бантиком и хлопать ресничками (вот, интересно, под какой звездой рождаются такие?!). Нет, она была не из них. Она умела быть со всеми приветливо-ровной. Знала, когда нужно сказать и когда промолчать. И хлопать ресничками она тоже умела. И знала когда... Она уважала себя. Приветливо-ровно ей говорили о чувствах. Приветливо-ровно она говорила: "Увы". Иногда это было трудно, но чаще легко: уж больно забавно смотрелось бы это: она - и такой... Забавность она не любила. Это раздражало, как пуговица не того цвета, невымытый стакан на столе или пепельница, полная окурков. Нет, не подумайте ничего плохого - она не была занудой и чистоплюйкой. Просто в этом было что-то не то... Не тот класс. А иногда она заводила роман. Обычно сезонный. Должна же в конце концов у человека быть весна. Нет, не подумайте ничего плохого - она честно пыталась любить, но потом обычно повторяла все те же слова: "Вы уходите, Ваше ничтожество... Полукровка, ошибка опять..." Просто было в этом что-то не то... Не тот класс. Сначала все было так чинно и мирно, но потом почему-то всегда начиналось снова: какие-то чувства, упреки, слова... Ну разве так сложно быть рядом - не ВМЕСТЕ, а просто?! Ну разве нельзя так любить - спокойно, как хочет она?! А потом она встретила его. И он ни разу не сказал ей о чувствах. Они говорили много и обо всем. Обо всем, о чем было интересно рассказать ему и узнать ей. А потом он просто сказал: "Выходи за меня". СКОРПИОН. Она ничего себе не придумывала - никаких перламутровых сказок, розовых замков и прочих соплей. Она понимала мужчин. Всегда знала наверняка, как подобрать к тому или иному свой ключ, как обаять, как удержать, как отпустить... Природа дала ей умение возносить и низвергать. Она хорошо умела унять боль и сделать больно опять. И еще больнее - тоже умела. Какие же чувства без боли?! Чтобы были чувства, ты должен чувствовать. А что еще ты можешь почувствовать, как не боль? Что еще не даст тебе спать, заставит забыть о делах, прикажет отбросить все и скорее бежать... Куда? Ну, конечно же, к ней! От кого? - угадайте с трех раз. Одна только боль была ей не подвластна - та боль, что гнездилась в ее душе... Попробуйте прожить хоть час, никому не веря. Попробуйте удержать того, кто ушел бы, если бы только мог... Эту боль ничем не унять. А он... Он не верил в боль. Или, может быть, эта боль была и его спутницей. Может, он просто привык и не замечал. Но только он все равно был рядом. Не было боли, способной его удержать, но он не ушел. И тогда она поверила. И боль ее стала стихать, и стало казаться, что умерли чувства, что их больше нет... и губы ее проронили черные, злые слова издыхающей тоски. Он ушел, не сказав ни слова. И вернулся через 15 минут с маленьким букетом и курицей-гриль в авоське. СТРЕЛЕЦ. Она не любила грустить. Если что-то срывалось, складывалось не так, она всегда проходила мимо этой беды с гордо поднятой головой... Ее считали сильной... Нет, сильной она не была. Была просто доброй. И еще она умела верить. Верить в то, что нет таких обстоятельств, которые бы нельзя было исправить, что все в мире происходит по справедливости, что добро побеждает зло, а правда - рано или поздно - все-таки торжествует. Ее любовь была радостной, терпкой и бодрой, как мартовский день с букетом мимозы. Она не ждала ее, не звала, не бежала от нее сломя голову и не искала причин. Просто однажды она полюбила. Это был сильный мужчина. Он не был таким же веселым и добрым, но был прямым и открытым, как она... Бывает ли жизнь без коллизий? Конечно же, нет. И у них случались ошибки и неудачи, обиды и недомолвки. Но он был мужчина, а она - женщина, которая не любила грустить, и она забывала, прощала, не замечала и старалась замять. У них было счастье. Простое, нехитрое счастье двоих... А потом... Потом случилось то, что случилось. Она не любила этого вспоминать. Она потеряла его. Осталась лишь пара засохших гвоздик... Странно, но она все равно верила, что так было нужно. Она забыла, простила и постаралась замять. Тогда жизнь снова повернулась к ней лицом, и однажды она опять полюбила. А больше ничего не случилось. Они жили в однокомнатной квартире, пили чай с бергамотом, ходили на работу, ругались, мирились, звали гостей, смотрели телевизор и любили читать, а по выходным у них был кофе с мороженым. КОЗЕРОГ. Жила-была маленькая девочка с большими-большими красивыми глазами и доброй-доброй ранимой душой. А жила она в шумном и громоздком городе. Город тоже был по-своему добрым, но только доброта его была слишком громоздкой для такой маленькой девочки и потому часто делала ей больно... А она ночами выходила на балкон на своем 16-м этаже и поднимала лицо к небу, подставляя его свежему ветерку, прилетавшему к ней неведомо откуда. Ветерок гладил ее по щекам и обнимал за плечи, как заботливый брат. И тогда боль и печаль уносились прочь. А в глазах ее отражалась Луна. Она купалась и плескалась в них, как в больших, бездонных озерах. И от этого казалось, что в глазах у девочки блестят озорные искорки. А может, это были не искорки. Может, это были слезы... Ну да не важно. Печали все равно не было. Душа ее парила над нелепым громадным городом, летела вслед падающим звездам и огням одиноких машин, светилась огоньками ночных окон и снежинками фонарей. Доброты ее хватало на всех. А вот город ее даже не замечал. Удивлялся только, просыпаясь утром: почему это небо над ним такое чистое, как будто промытое весенним дождем, хотя дождя вовсе не было,- стояла зима, и Солнце катило свою колесницу по зимнему знаку индрик-зверя... А потом девочка выросла, и город смешал ее с толпой своих вечных постояльцев, занял делами, наделил заботами... И только душа ее осталась там, где была зима и Солнце катило свою колесницу по знаку индрик-зверя... ВОДОЛЕЙ. Она пришла, как весна,- в солнечно-зеленых одеждах, с открытой улыбкой на алых губах и пустыми руками. Она пришла и подарила ему любовь - светлую, счастливую/чуть тронутую печалью, как шоколад с горчинкой, который ей нравился. И когда на Землю падала ночь, пушистая, с блестками окон, созвездиями фонарей и кружащимися хлопьями снега, он обнимал ее на стареньком, скрипучем диване, доставшемся им от праотцов. И ее душа льнула к нему осторожным котенком. Им не нужно было слов. Их любовь была выше слов, полнее их, чище их. И когда его чувства перехлестывали через край, он рассказывал ей сказки. Это были счастливые, яркие, полные отчаяния сказки зимних ночей. Вдвоем они уносились в чистые, промытые весенним дождем и сбрызнутые летним солнцем миры, где били пестрые, сияющие фонтаны радости, а горя и печали не было никогда. Но время идет, как неутомимый ночной поезд, и каждый встреченный тобою миг неминуемо остается позади. И вот он едет в ночном поезде и сам себе рассказывает такую же сказку, как рассказывал ей,- совсем в другой жизни за тридевять земель отсюда. РЫБЫ. Все проходит. Жизнь не оставит тебе ничего из того, с чем срослась ты душой. А душа сохранит для тебя все, что отобрала жизнь. И ты знаешь, что так нужно, ибо мир не может стоять на месте. Смена его картин и есть то, что мы называем течением жизни, а течение жизни и есть сама жизнь. Ты любишь этот мир. Разве можно его не любить? Но уходят друзья... Как по осени желтые листья. Тебе неведом их путь. Куда понесут их ветры зимы? Где исчезнут они, куда улетят?.. Что за прок об этом знать. Хочется плакать. А впереди еще один вечер. Он принесет тебе только пустой чай и глупую надежду найти тепло. И ты будешь кутаться в свитер и сжимать в зябких ладонях чашку, как будто это может помочь... Ты отогреешь руки и станешь протирать пальцем хоть маленькое отверстие в морозном узоре, что покрыло окошко твоей души. А назавтра снова будет весна. Это ты растопила лед. Как больно... Еще больнее оттаять, чем замерзать. Но эта боль, она - твое счастье, ибо ты снова находишь силы и снова с тобой друзья. Эта боль - твоя жизнь. Твоя любовь. Боль одиночества и счастье надежды, мука весны и окна зимы - все это ты. В этом ты вся.
